За полторы недели до нападения вермахта на СССР 22 июня 1941 года наша разведка 47 раз информировала Кремль о дате вторжения. И только за три дня до войны Красную Армию стали приводить в боевую готовность
Во многих исследованиях российских и зарубежных историков давно укоренился миф, что нападение стало внезапным для СССР, что Сталин прозевал этот стратегический момент из-за недостатка достоверной информации от разведки. Но так ли это? Действительно ли советское руководство испытывало дефицит сведений о подготовке вермахта к войне и дате вторжения гитлеровских войск? Ответы на эти и другие вопросы военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ получил у известного военного историка Арсена МАРТИРОСЯНА, много лет занимавшегося данной проблемой.
ВРЕМЯ «Ч»
Виктор БАРАНЕЦ (В. Б.): - Арсен Беникович, когда советская разведка впервые начала информировать Кремль о возможном нападении Германии на СССР?
Арсен МАРТИРОСЯН (А. М.): - Такие сообщения, в том числе и с указанием различных вариантов разгрома наших войск, стали поступать в Москву еще с 1935 года. А с конца 1936 г. уже было известно, что в Германии разработан первый вариант плана агрессии, носивший в то время «скромное» название «Восточная кампания». Информация об этом была доложена Сталину 10 февраля 1937 г. Информационные сигналы о возможном нападении Германии на Советский Союз поступали и в 1938 -1939 годах. К тому же Гитлер... сам выболтал Сталину примерный срок нападения в своем майском (1941 г.) письме, в котором прямо указал, что примерно 15 - 20 июня он якобы начнет переброску своих войск с германо-советской границы на запад. Хотя на стол Сталина начали ложиться донесения разведки иного рода, в том числе и с более или менее точными сведениями о дате нападения.
В. Б.: - А что было известно в Кремле о планах Гитлера накануне 22 июня?
А. М.: - Самый убедительный ответ на этот вопрос дают архивные материалы. А они говорят о том, что советская разведка в последние 10 дней до начала войны аж 47 раз абсолютно точно или относительно точно называла дату фашистского вторжения. Именно поэтому Сталин 18 июня 1941 года санкционировал объявление боевой тревоги в войсках прикрытия.
В. Б.: - Но почему же тогда Сталин принял такое решение всего за три дня до войны? Может быть, потому, как утверждается в некоторых статьях и исследованиях, что советская разведка ошиблась в определении сроков и даты нападения?
А. М.: - Самое досадное, что источниками таких мифов порой являются, увы, сами разведчики...
В. Б.: - Разведчики - в качестве дезинформаторов?
А. М.: - Вспоминаю, как десять лет назад в связи с 60-летием начала Великой Отечественной войны редакция газеты Минобороны РФ «Красная Звезда» проводила заседание «круглого стола». И вот там, 16 июня 2001 года, полковник СВР Владимир Николаевич Карпов прямо так и заявил: «К сожалению, разведка не назвала точной даты, не сказала однозначно, что война начнется 22 июня». И с тех пор «просвещенные» авторитетным человеком (разведчик же) доверчивые «исследователи» вот уже целое десятилетие хором голосят, что-де советская разведка не справилась со своей основной задачей - не установила точную дату начала агрессии гитлеровской Германии.
В. Б.: - Но ведь до Карпова почти то же самое утверждали некоторые маршалы, в частности и маршал Жуков, и генералы, в том числе и из разведки...
А. М.: - Их авторитет, безусловно, давит. Кстати, в «исправленном и дополненном по рукописи автора» издании мемуаров Жукова в 2002 году появилась любопытная фраза: «Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала и план войны. Генеральному штабу о дне нападения немецких войск стало известно от перебежчика лишь 21 июня, о чем нами тотчас же было доложено И. В. Сталину. Он тут же дал согласие на приведение войск в боевую готовность. Видимо, он и ранее получал такие важные сведения по другим каналам...» Каким бы уважаемым ни был образ Жукова в массовом сознании, каким бы ни было почти абсолютное доверие большинства читателей его мемуарам, но правда о работе советской разведки накануне войны неизмеримо дороже.
МЕЖДУ ПРАВДОЙ И ЛОЖЬЮ
В. Б.: - И в чем же суть этой правды?
А. М.: - А давайте обратимся к фактам, которые зафиксированы в архивных документах. Начиная с января 1941 года как минимум 22 сообщения резидентур Главного разведуправления Генштаба, одно - разведуправления ВМФ и 45 -1-го управления НКВД-НКГБ СССР содержали указания на предполагаемые даты нападения. Конечно, в этих документах были и разнобой, и многочисленные дезинформационные «шумы» - германская разведка в поте лица распространяла всевозможную дезу, которая по разным каналам попадала в Москву. И все равно за месяц до войны Сталин уже располагал информацией о том, что в начале 20-х чисел июня произойдет нападение. И лишь за 10 дней до начала войны в Кремль стала поступать информация, в которой, как я уже говорил, точно указывалось время «Ч» - 22 июня...
В. Б.: - И что, раньше никак нельзя было выведать это?
А. М.: - Легко сказать!.. Установить точную дату нападения раньше указанного промежутка времени было невозможно. По той причине, что верховное командование Германии письменно указало день 22 июня 1941 года (как дату нападения) только 10 июня 1941 года. А до этого времени, как, впрочем, и после 10 июня и до дня нападения, немцы вели широкомасштабную, прекрасно продуманную, четко скоординированную и неукоснительно претворявшуюся в жизнь даже в различных деталях и нюансах дезинформационную кампанию. Цель - попытаться ввести высшее руководство СССР и командование армии в полное заблуждение. И все же хоть и за 10 дней до начала вой-ны, а Москва получила точные данные.
Таким художник Федор Решетников представлял Верховного главнокомандующего во время войны. Хотя Сталин получил звание Генералиссимуса и Героя Советского Союза только в июне 1945 года.
«СОВЕТЫ, СОВЕТЫ, СКОРО БУДЕТ ВОЙНА!»
В. Б.: - Кто же и как добыл эту информацию?
А. М.: - Наверное, некоторые читатели сильно удивятся, узнав о том, что одну из важнейших ролей здесь сыграла разведка пограничных войск, как, впрочем, и сами пограничники. Именно разведка погранвойск одной из первых смогла установить начало выдвижения ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции. Впервые пограничники назвали дату вторжения гитлеровцев 14 июня 1941 г. Об этом им сообщили два диверсанта, задержанные на участке 19-й заставы погранотряда НКВД Белорусской ССР. Вторично ту же дату - 22 июня - назвала вторая группа диверсантов, задержанных 18 июня. Еще 6 раз эту информацию подтвердили агенты пограничников, работавшие на той стороне кордона. В тот период стали активно поступать такие же данные от военных перебежчиков и дружественно настроенных к СССР гражданских лиц, живших по ту сторону границы.
В середине июня советскую границу в Прибалтике перешел солдат стоявшего в гарнизоне Айдкунен 405-го пехотного полка вермахта, который на допросе показал, что, по словам генерала фон Ленгвица, инспектировавшего их часть, в ближайшие дни произойдет нападение Германии на СССР. 15 июня 1941 г. на участке 4-й комендатуры 93-го Лисковского погранотряда проживавшие на сопредельной стороне польские женщины выходили на берег пограничной реки и, сложив рупором ладони, кричали советским пограничникам: «Советы, Советы, скоро будет война! Советы, через тыждень (по-польски - неделя. - А. М.) будет война!» Это было зафиксировано сотрудниками разведки погранвойск и доложено по инстанции. Суммарно пограничники назвали дату 22 июня 26 раз!
В. Б.: - А сколько всего было перебежчиков?
А. М.: - Только за период с 1 по 10 июня пограничники задержали 108 вражеских лазутчиков и диверсантов. Вдвое больше их было задержано и в оставшиеся до нападения одиннадцать дней.
ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ С ТОЙ СТОРОНЫ
В. Б.: - Нет, пожалуй, ни одного исследования о начале войны, где не упоминался бы еще и некий немецкий фельдфебель...
А. М.: - Есть документы, в которых говорится, что поздним вечером 21 июня 1941 г. советско-германскую границу на участке 4-й комендатуры Владимир-Волынского пограничного отряда перешел ефрейтор Альфред Лисков. Он примерно за 7 часов до нападения перешел на советскую сторону и предупредил о грозящей беде.
В. Б.: - Если верить мемуарам, то это именно тот самый перебежчик, опираясь на данные которого, Жуков якобы сообщил Сталину о неизбежном нападении Германии?
А. М.: - Да, и якобы потребовал тут же дать директиву о приведении войск западных округов в боевую готовность. Вот почему у многих давно сложилось впечатление, что Сталин «почти ничего не ведал» о грядущем нападении и только благодаря Жукову до него дошло, что война вот-вот грянет. Тут стоит вспомнить, как в мемуарах Георгия Константиновича описывается этот случай:
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик - немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исход-ные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.
- Приезжайте с наркомом в Кремль, - сказал И. В. Сталин.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
- А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? - спросил он.
- Нет, - ответил С. К. Тимошенко. - Считаем, что перебежчик говорит правду.
Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их...»
Увы, не только доверчивые обыватели, но и некоторые серьезные исследователи охотно муссируют этот факт, особенно напирая на то, что Сталин, мол, и в данном случае не собирался верить фельдфебелю и потому чрезмерно осторожничал. Причем все преподносится так, как будто только от немецкого перебежчика высшее советское руководство и узнало о скором нападении...
В. Б.: - Получается, что никакого значения информация Лискова тогда уже не имела?
А. М.: - Именно так. К тому же архивные документы свидетельствуют: передача директивы № 1 в войска была закончена уже в 0 час. 30 мин. 22 июня по московскому времени. То есть с учетом разницы между местным и московским временем - за полтора часа до того, как от А. Лискова была получена важная информация, которую еще надо было передать в Москву, к тому же через Киев! В Москву она поступила не ранее 5 часов утра. Совершенно очевидно, что решение о направлении директивы № 1 принималось отнюдь не на показаниях А. Лискова, а на основе других данных, ибо сведения фельдфебеля о грядущем вот-вот нападении прозвучали после того, как директива уже шла в войска.
Гитлер и Паулюс у карты военных действий (фото из немецкого архива).
В ЧЕМ СОМНЕВАЛСЯ ВОЖДЬ?
В. Б.: - И тем не менее это уже стало почти исторической аксиомой: Сталин с большим недоверием воспринимал любую информацию такого рода...
А. М.: - Среди определенной категории исследователей считается особым шиком ёрничать насчет особой осторожности и подозрительности И. В. Сталина, с которой он якобы встречал сообщения перебежчиков, агентов и диверсантов. Жуков же не преминул вставить якобы произнесенные Сталиным слова в текст своих мемуаров, подчеркивая тем самым особую подозрительность Иосифа Виссарионовича. Помните: «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?»
В. Б.: - Но ведь вопрос резонный. Мог быть ведь и такой ход с германской стороны. Деза ведь тоже была своего рода оружием войны...
А. М.: - Я не стану ёрничать насчет невесть откуда взявшейся в мемуарах Жукова его с Тимошенко твердой уверенности, что информация перебежчика соответствовала действительности. Но нельзя не учитывать, что они оба не были профессионалами в вопросах разведки и контрразведки. Дело в том, что при всей колоссальной значимости получаемой от задержанных перебежчиков, но особенно агентов и диверсантов германских спецслужб информации любой мало-мальски сведущий в работе разведки специалист должен был обязательно обратить внимание на то, что направленные на советскую территорию с мелкими тактическими заданиями владеют важнейшей информацией сугубо стратегического характера! В том числе и о дате нападения, и о приготовлениях целых немецких армий!
Сталин, Берия и Меркулов не были профанами в работе спецслужб. Они совершенно справедливо заподозрили неладное в этой информации.
Откуда эти агенты и диверсанты в званиях рядовых или ефрейторов могли знать стратегически важную информацию? Ее необходимо было немедленно и самым тщательнейшим образом проверить и перепроверить. Ибо последствия безоговорочной веры в показания перебежчиков без проверки могли быть катастрофическими. Ведь германское командование специально провоцировало советское руководство на такие действия, которые можно было бы представить агрессивными и тем самым оправдать якобы превентивный характер грядущего нападения. Ни Сталин, ни Берия, ни Меркулов не поддались на эту мелкотравчатую провокацию и решили провести блицпроверку данных с помощью авиаразведки.
ВОЗДУШНАЯ РАЗВЕДКА
В. Б.: - В чем был смысл такого шага? Убедиться, что гитлеровские армии уже у порога?
А. М.: - Сталин отдал приказ о срочном проведении в течение светового дня 18 июня 1941 года воздушной разведки вдоль всей линии границы в полосе ответственности Западного особого военного округа (ЗапОВО).
Почему именно там? Потому что Сталин не поверил оптимистичным заявлениям командующего ЗапОВО Павлова, которыми он пытался успокоить Кремль. Кроме того, совершенно ясно, что Сталин особое значение придавал безопасности именно на Западном, то есть Белорусском, направлении, где назревала самая серьезная угроза.
Кстати, именно в этом округе раньше, чем в других, по приказу Сталина стали выдвигать дивизии к границе с 11 июня.
В. Б.: - И как же проводилась авиаразведка?
А. М.: - Вот как это выглядело в описании непосредственного исполнителя этого задания Сталина - Героя Советского Союза, генерал-майора авиации (с 4 июня 1940 г.) Георгия Нефедовича Захарова, командовавшего перед войной 43-й истребительной авиадивизией Западного особого военного округа:
«...Где-то в середине последней предвоенной недели - это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года - я получил приказ командующего авиацией Западного особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север - до Белостока. Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и вовсе не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые - судя по всему, штабные - автомобили.
Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее... и готовое вот-вот перехлестнуть через нее. Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме единственного: близится вой-на. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырех словах: со дня на день»...
Окончание - в завтрашнем номере «КП».
Арсен Беникович МАРТИРОСЯН
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Арсен Беникович МАРТИРОСЯН родился 10 января 1950 года в Москве.
Окончил Высшую школу КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского и Краснознаменный институт КГБ СССР им. Ю. В. Андропова. Много лет находился на оперативной работе в разведке. Окончил аспирантуру. После увольнения со службы всецело увлекся военной историей, изучая многочисленные архивные отечественные и зарубежные документы. Автор 20 книг. Из них наиболее известны «Заговор маршалов. Британская разведка против СССР», «22 июня. Правда Генералиссимуса», «200 мифов о Великой Отечественной войне», «Сто мифов о Лаврентии Берия» и другие. Член Союза писателей России.
Точная дата войны была известна Кремлю
Алексей МАЙОРОВ
Об этом свидетельствуют рассекреченные документы советской разведки.
Накануне годовщины начала Великой Отечественной войны Служба внешней разведки России подготовила сборник документов «Агрессия», в котором впервые были обнародованы разведданные, докладывавшиеся высшим руководителям СССР в 1939-1941 годах, в том числе перед самым нападением Германии на нашу страну.
Из них следует: Иосиф Сталин и его соратники знали о том, что война неминуемо начнется во второй половине июня 1941 года.
Лев Соцков
Впервые СВР РФ рассекретила такое большое количество материалов, посвященнных подготовке нацистов к войне против Советского Союза. Это аналитические записки, донесения из резидентур, составленные на основе данных, полученных от наших агентов в самых разных странах. Они ложились на стол Сталина, Берии, Молотова...
В последние годы среди российских историков и политиков не утихают споры: насколько точными были сведения разведки о сроках начала войны, не "купились" ли наши разведчики на дезинформацию противника. Теперь читатели смогут сделать вывод сами. Листы документов с грифом «совершенно секретно» подтверждают, что были случаи, когда по каналам разведки поступали данные от подставных лиц германских спецслужб (обычное дело на невидимом фронте), но они резко отличались от общего потока информации от других источников.
Зерна отделялись от плевел. Большая часть донесений о военных приготовлениях нацистов поступала из аппаратов Геринга и Гимлера. И это была надежная информация. 17 июня 1941 года начальник внешней разведки Павел Фитин лично доложил Сталину о точной дате нападения на СССР, тем самым лично поручившись головой за достоверность сведений (такие тогда были порядки).
В те дни наш важнейший агент Старшина, офицер штаба ВВС Германии, сообщил, что "все приготовления к вторжению закончены и вермахт находится в режиме ожидания. Война может начаться 21 или 22 июня, но не позже". Летели в Москву и срочные донесения от агента Брайтенбаха - Вилли Лемана, сотрудника гестапо. Он однозначно называл точную дату войны - 22 июня. Телеграммы с аналогичными предупреждениями приходили из столиц стран-союзниц Германии - Италии, Финляндии, Румынии, Венгрии...
В них говорилось, что Гитлер окончательно принял политическое и военное решение - атаковать Советский Союз. Последняя такая депеша пришла 19 июня из Рима. Наш агент сообщил о шифровке, присланной послом Италии в Берлине. Посол докладывал Муссолини, что «был приглашен в германский генеральный штаб, где ему официально сообщили, что вторжение в СССР произойдет в период с 20 по 22 июня». Всего Сталин получил около 30 донесений разведки, в которых со ссылкой на агентуру утверждалось: Германия нападет на СССР в 20-х числах июня. Но решения о всеобщей мобилизации вождь так и не принял.
Лев Соцков собрал уникальные документы советской разведки.
А ведь в Кремль докладывалась не только политическая информация, но конкретные планы бомбардировок советских стратегических объектов. Источники разведки в Люфтваффе докладывали о наличии снимков высокого разрешения нашей инфраструктуры для проведения эффективных бомбардировок.
Эти добровольные помощники (например, тот же агент Старшина), даже выступали с предложениями, что нужно сделать для противодействия немецкой авиации. Но увы, когда сообщения готовились для доклада в Кремль, эти рекомендации были вырезаны. Любые советы вызывали раздражение у Сталина.
Поступали оперативные сведения и с периферии - от НКГБ Белоруссии, Украины. Перебежчики докладывали о беспрерывном пополнении немецких войск, о подготовке к форсированию водных преград, создании полевых складов боеприпасов.
Увы, и к этим сообщениям вовремя не прислушались. Как бы там ни было, но в своей совокупности рассекреченные доументы убедительно свидетельствуют, что разведка выполнила свою важнейшую функцию, проинфомировав политическое руководство СССР о планах Гитлера и назвав точную дату начала войны.
ВОПРОСЫ АВТОРУ
Лев СОЦКОВ, ветеран СВР РФ, историк, составитель сборника "Агрессия": "Вождь боялся дать Германии повод для вторжения"
- Как, по-Вашему, есть ли личная вина Сталина в том, что война застала нас врасплох?
- Этот вопрос актуален уже много лет. Сегодня мы можем только годать о мотивах его поступков. Как известно, он никаких мемуаров не оставил и дневников не вел. Из того, что мы знаем из окружения Сталина, он больше всего боялся обвинений в том, что даст Гитлеру повод для начала войны. Говорят, якобы были предложения о нанесении упреждающих ударов. Но если бы Сталин принял такое решение, то мы бы сами стали «агрессорами» и никакой антигитлеровской коалиции не сложилось бы. - Если разведка обо всем информировала, откуда появился термин «внезапное нападение»?
- Этот тезис был выдвинут нашим руководством для того, чтобы объяснить катастрофические неудачи в начале войны. Далеко не всеми секретными сведениями разведки Сталин делился даже с главными военными руководителями. Напомню: только вечером 21 июня Жуков и Тимошенко убедили его направить в войска ориентировку о приведении их в полную боевую готовность. Но время уже было упущено. - Многие историки упрекают разведеку в том, что она называла разные даты нападения: 15 мая, затем 25 мая и 22 июня. В чем была причина?
- Дело в том, что немцы на самом деле переносили дату вторжения. Фюрер не мог оставить на своем стратегическом фланге неспокойные Балканы с восставшей Югославией. Ее захват потребовал больше времени, чем планировалось, и поэтому нападение на СССР перенесли более, чем на на месяц - с 15 мая на двадцатые числа июня. Разведчики об этом информировали. Но если нападение предрешено, столь небольшая разница в сроках не имела значения.
- Узнаем ли мы имена иностранных агентов, которые передавали в Москву секретные сведения?
- Разведка раскрывает своих людей, как правило, лишь тогда, когда обстотельства раскрывают их без нашего участия. Многие из наших тогдашних помощников были схвачены и казнены. Но некоторые не раскрыты до сих пор. Мы не собираемся оглашать их имена: чего будет стоить разведка, если она по своей инициативе рассекречивает собственных агентов. Но мы никогда не забудем, как эти люди в тяжелейших условиях информировали нас о планах фашистов.
- Нашим спецслужбам повезло, что у них тогда оказались столь уникальные возможности, или это результат упорной работы?
- Я в разведке очень давно, больше полувека. Это тяжелый труд, и у каждого разведчика своя судьба. Мы работаем в разных странах при разных обстоятельствах. Склонить человека к сотрудничеству с иностранным государством крайне непросто. Говоря о предвоенном периоде, нужно помнить, что люди помогали Советскому Союзу, осознавая реальную опасность победы фашизма. Сейчас обстановка совсем другая, меняются цели и средства нашей работы. Но надо всегда помнить, что разведка - это тот инструмент, без которого государство, которое претендует на лидирующую роль в международных делах и хочет обеспечить свою безопасность, существовать не может.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
День Победы
Виктор БАРАНЕЦ
(22 Июня 2011, 01:00)
Что знал Сталин о планах Гитлера. Часть 2Комментарии: 70
За полторы недели до нападения вермахта на СССР 22 июня 1941 года наша разведка 47 раз информировала Кремль о дате вторжения
И только за три дня до войны Красную Армию стали приводить в боевую готовность. Во многих исследованиях российских и зарубежных историков укоренился миф, что нападение стало внезапным для СССР. Но так ли это? Действительно ли Сталин прозевал стратегический момент из-за недостатка достоверной информации о дате вторжения гитлеровской армии? Ответы на эти и другие вопросы военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ получил у известного военного историка Арсена МАРТИРОСЯНА, много лет занимавшегося данной проблемой (начало беседы читайте здесь)
ВОЗДУШНАЯ РАЗВЕДКА
Виктор БАРАНЕЦ (В. Б.): - Арсен Беникович, в первой части нашей беседы вы рассказали, что в последние дни перед войной на Сталина обрушился вал развединформации с западных границ. Что вместе с достоверными данными шла и деза. Как Сталин фильтровал донесения спецслужб?
Арсен МАРТИРОСЯН (А. М.): - Чтобы проверить реальное положение дел, Сталин приказал срочно провести в течение светового дня 18 июня воздушную разведку вдоль всей линии границы - в полосе ответственности Западного особого военного округа. Это задание было поручено генералу Георгию Захарову. Он увидел с воздуха армады немецких войск, двигавшихся к нашей границе. И пришел к выводу, что война начнется со дня на день...
В. Б.: - И какие же выводы сделал Кремль из той воздушной операции?
А. М.: - Сразу после получения данных воздушной разведки по приказу Сталина Молотов обратился к германскому правительству с предложением срочно принять его с визитом, факт чего четко зафиксирован в записи от 20 июня 1941 г. в дневнике начальника генерального штаба сухопутных сил Германии генерала Ф. Гальдера: «Молотов хотел 18.6. говорить с фюрером». То же самое есть и в дневнике Геббельса. На это предложение последовал немедленный отказ немецкой стороны. Впоследствии было установлено, что в дневнике статс-секретаря МИД Германии Вайцзеккера за 18 июня 1941 г. появилась следующая запись: «Главная политическая забота, которая имеет место здесь (то есть в Берлине. - А. М.) - не дать Сталину возможности с помощью какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты»...
«ПРИВЕСТИ ВОЙСКА В ПОЛНУЮ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ»
В. Б.: - И что же после воздушной разведки на западной границе 18 июня предпринял Сталин?
А. М.: - После такой глобальной проверки у Сталина не оставалось уже никаких сомнений в том, что война грянет через три-четыре дня. И 18 июня он приказал начальнику Генштаба отправить директивную телеграмму о приведении войск в полную боевую готовность. Единственное упоминание об этой телеграмме содержится на 70-м листе 4-го тома следственного дела по обвинению командования ЗапОВО, где зафиксировано показание начальника связи округа генерала А. Т. Григорьева: «И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность...» Как следует из материалов следствия, командующий ЗапОВО откровенно проигнорировал директиву, как и другие командующие.
В. Б.: - А что, в другие округа телеграмма не дошла?
А. М.: - В ряде случаев эта директива была доведена, в том числе и до сведения командиров отдельных частей, но не ниже командиров дивизий, что подтверждается архивными документами. Судя по материалам расследования причин трагедии 22 июня 1941 года, которое Сталин инициировал еще в начале войны, в том числе и силами Особых отделов НКВД СССР (а оно велось и после войны), в этой телеграмме были указаны ориентировочные сроки нападения. Прежде всего сама дата 22 июня 1941 года, что явствует из опубликованных ныне документов военной контрразведки о первых днях агрессии. Аналогичные упоминания есть и в ответах опрошенных генералов, которые перед войной командовали войсками в западных округах. Об этом же свидетельствуют и отдельные документы командования Прибалтийского военного округа, а также донесения командующих флотами о приведении вверенных им флотов в боевую готовность № 2, которые датированы 19 июня. Кроме того, упоминание об этом факте содержится и на 137-й странице шестого тома изданной в 1965 г. «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945».
ДЕПЕША ИЗ ХЕЛЬСИНКИ
В. Б.: - А что о дате начала войны сообщали в Москву наши зарубежные резидентуры?
А. М.: - Впервые 22 июня как дата нападения Германии прозвучала в срочном донесении резидента разведки НКГБ в Финляндии Е. Т. Синицына 11 июня 1941 г. Данные были получены от ценного агента хельсинкской резидентуры «Монаха». Его информация всегда отличалась высокой достоверностью. «Монах» сообщил, что утром 11 июня 1941 г. в Хельсинки было подписано тайное соглашение между Германией и Финляндией об участии финских вооруженных сил в предстоящей войне гитлеровской Германии против Советского Союза, которая начнется 22 июня. Агент также отметил, что формально Финляндия вступит в войну на четыре дня позже. Попутно замечу, что еще не перевелись отдельные «исследователи», которые обвиняют Советский Союз в нападении на Финляндию 25 июня 1941 г.
В. Б.: - Но ведь действительно Финляндия в ту пору была нейтральным государством, с которым к тому же у СССР был подписан мирный договор...
А. М.: - Однако, подписав тайное соглашение с Германией об участии своих вооруженных сил в войне против СССР, с утра 11 июня 1941 г. Финляндия перестала быть даже иллюзорно нейтральной, каковой она и так не была. К тому же 17 июня в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация, а по тогдашним понятиям это война. И потому любые упреждающие военные меры против потенциального агрессора были более чем оправданны.
«МОСКВА. КРЕМЛЬ. СРОЧНО»
В. Б.: - А какие разведсообщения поступали в Москву из других стран?
А. М.: - Таких сообщений было очень много. 12 июня 1941 года резидент ГРУ в Берлине генерал-майор Тупиков (оперативный псевдоним «Арнольд») сообщил в Москву о том, что срок вероятного нападения на СССР - 15 - 20 июня.
В тот же день, 12 июня, в ГРУ поступило срочное сообщение от легендарного нелегального резидента, руководителя чрезвычайно эффективной агентурной группы «Крона» (впоследствии - Героя России) Яна Петровича Черняка, в котором говорилось, что «22 июня, 3 часа 30 минут - начало выступления сухопутных войск Германии».
19 июня берлинская резидентура НКГБ СССР сообщила о дате нападения на СССР 22 июня со ссылкой на сведения, полученные от ценнейшего агента советской внешней разведки «Брайтенбаха» (Вилли Леман, ответственный сотрудник гестапо). Агент сообщил, что в его ведомстве получен приказ военного командования 22 июня после 3 часов утра начать военные действия против Советского Союза.
21 июня 1941 г. резидент ГРУ и военный атташе во Франции генерал-майор И. А. Суслопаров (оперативный псевдоним «Маро») сообщил в Москву, что, «по достоверным данным, нападение Германии на СССР назначено на 22 июня 1941 года».
21 июня 1941 г. оперативный сотрудник советской внешней разведки в Варшаве И. Гудимович получил от своего польского помощника информацию о том, что на рассвете 22 июня Германия нападет на СССР.
1939 год. Торжественный прием у Риббентропа. По левую руку от Гитлера - «личный информатор» Сталина Ольга Чехова. Ее сообщения были бесценными для Кремля. Она знала очень многое о том, что происходило в окружении фюрера...
Фото: varjag-2007.livejournal.com.
ЗАГАДОЧНЫЙ АГЕНТ
В. Б.: - В некоторых исследованиях этого же вопроса встречается фамилия еще одного загадочного агента Москвы - Ревельской. Кто эта женщина?
А. М.: - Да, исходя из своих патриотических убеждений, неоценимую инициативную помощь в установлении точной даты нападения советской разведке оказал бывший агент еще... царской военно-морской разведки. Он действительно фигурирует в архивных документах нашей военной разведки как Анна Ревельская (хотя настоящие имя и фамилия ее до сих пор не установлены). В 10 часов утра 17 июня 1941 г. Анна Ревельская посетила советского военно-морского атташе в Берлине М. А. Воронцова и сообщила ему, что в 3 часа ночи 22 июня 1941 г. германские войска вторгнутся в Советскую Россию (так Ревельская назвала Советский Союз). Информация Анны немедленно была сообщена в Москву и доложена наркомом ВМФ Н. Кузнецовым Сталину.
«РАЗВЕДКООПЕРАТИВ»
В. Б.: - Не раз приходилось читать о «сотрудничестве» советских и иностранных спецслужб в добывании информации о начале войны. Это документально как-то подтверждается?
А. М.: - Да, это так. По этой части сотрудничали многие разведки в Европе.
Тут стоит знать, что с 16 мая 1935 г. между чехословацкой и советской военными разведками действовало секретное соглашение об обмене разведывательной информацией по Германии. Чехословацкая разведка уже 27 мая знала точную дату нападения Германии на СССР и передала ее Москве.
Активную разведывательную деятельность против Третьего рейха вела также и польская военная разведка. Ее информация поступила в Москву по агентурным каналам, так как в то время мы с ней не сотрудничали.
ЛИЧНАЯ АГЕНТУРА ВОЖДЯ
В. Б.: - В некоторых источниках нередко встречается фраза «агенты личной разведки Сталина», которые работали в Берлине. Это образное название или реальность? У Сталина была личная разведка? Если да, то какую роль сыграла она в информировании Москвы о планах Гитлера накануне войны?
А. М.: - «Агенты личной разведки Сталина» - это неофициальное название группы разведчиков, так сказать, высшего пилотажа. Они действовали в самом «кратере» гитлеровской Германии и добывали ценнейшую информацию. В том числе и о военных планах Гитлера. Среди них - легендарная Ольга Константиновна Чехова-Книппер - выдающаяся актриса театра и кино, внесшая беспрецедентный вклад в Великую Победу (племянница Антона Чехова). В течение многих лет на стол Сталина регулярно ложились сообщения, подписанные очаровательным женским псевдонимом «Мерлин» - за ним скрывалась великая актриса.
Выдающаяся разведчица-нелегал работала на советскую разведку с 1922 по 1945 год. Первоисточниками стратегически важной информации у нее были сами главари Третьего рейха - Гитлер, Геринг, Гесс, Геббельс, Кейтель, Шпеер и прочие, а также их жены и любовницы, с которыми она поддерживала тесные дружеские связи. Известно, что Гитлер, что называется, души не чаял в Ольге Чеховой и, присвоив ей специально для нее же учрежденное звание Государственной артистки Третьего рейха, приглашал ее на самые престижные мероприятия, во время которых демонстративно оказывал ей знаки высшего внимания (например, неизменно усаживал ее рядом с собой).
Естественно, что Сталин едва ли не повседневно достоверно знал, что делает и что думает Гитлер, а заодно и его окружение. К тому же информаторами Ольги Константиновны были старшие офицеры вермахта Альбрехт фон Квирингейм, Вернер фон Хефтен и Эберхард Финк. Чехова завербовала их, когда они были еще лейтенантами.
В группу «личной разведки Сталина» входили и другие выдающиеся агенты.
ТАСОВАЛ ЛИ КАРТЫ ФЮРЕР?
В. Б.: - Это правда, что Гитлер не раз переносил срок нападения на СССР? В том числе и из-за так называемых «югославских событий»?
А. М.: - Судя по работам некоторых зарубежных историков, почему-то по-прежнему существует полная убежденность, что югославские события весной 1941 г. вынудили Гитлера менять свои планы нападения на СССР. А что касается значения югославских событий в том, что нападение произошло 22 июня, то никакой роли нет. Их роль лишь в том, что они оттянули на себя определенную часть сил вермахта, которые могли бы быть переброшены на Восточный фронт. И за это, как говорится, спасибо братьям-сербам.
Непонятно, на каком основании и в отечественной историографии о войне сложилась едва ли не твердокаменная убежденность в том, что-де Гитлер неоднократно переносил сроки нападения на СССР, причем за аналогию берут многократный перенос даты нападения Германии на Францию. И что это якобы послужило для Сталина основанием с недоверием относиться к сообщениям разведки о дате нападения.
Более того. Тщательная проверка ныне доступных материалов однозначно показывает, что это, увы, глубочайшие заблуждения, дезинформирующие историческую науку, а заодно общественное мнение. Ничего подобного не было. Дата нападения - 22 июня 1941 г. - сидела в сознании главного нацистского преступника с самого начала. Точнее, с момента утверждения Директивы по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск по «Варианту Барбаросса» от 31 января 1941 г., хотя там и было указано, что «Подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день «Б») могло быть начато 21.6.».
Но если обратиться к записи от 30 мая 1941 г. в хорошо известном всем историкам дневнике Ф. Гальдера, которая содержится на странице 553 второго тома этого дневника, то любой может убедиться в том, что дата 22 июня давно была назначена Гитлером. Гальдер ясно указал, что «фюрер решил, что срок начала операции «Барбаросса» прежний - 22 июня»! Слово «прежний» в записи начальника генерального штаба сухопутных войск Германии и означает, что эта дата была утверждена Гитлером давно. А до этого, на совещании 30 апреля, Гитлер впервые озвучил дату 22 июня, что зафиксировано даже в документах Нюрнбергского трибунала.
Нацисты прилагали колоссальные усилия, дабы скрыть истинную дату нападения. Именно по этой причине они запускали многочисленные дезы с различными сроками - как датированными, так и приблизительными либо по месяцам, либо по временам года. Однако в действительности информация об этой дате вырвалась из-под их контроля как минимум еще в апреле 1941 г., ибо о ней упоминал, например, британский посол в Москве Криппс, который в порядке предсказания назвал дату 22 июня в начале третьей декады апреля 1941 г., в связи с чем германский военно-морской атташе в Москве Норберт фон Баумбах уже 24 апреля сообщил в Берлин, что он опровергает это как слухи. Узнать же об этой дате англичане могли лишь благодаря усилиям своей разведки, а также чехословацкой и польской разведок, но более всего от американцев, которые обменивались разведывательной информацией с Лондоном. Перед генералами же фюрер впервые озвучил дату 22 июня только 30 апреля 1941 г. Такова подлинная правда о том, что знала советская разведка о дате нападения.
В. Б.: - Арсен Беникович, странно как-то все получилось: советская разведка заваливала Кремль сообщениями о грядущей войне, а Красная Армия оказалась плохо подготовленной к войне. Почему же так вышло?
А. М.: - Согласно официальному плану отражения агрессии нашим войскам надлежало встретить нападение в состоянии активной обороны, под прикрытием чего должно было быть осуществлено сосредоточение основных сил. И только после этого и при наличии благоприятных условий - переход в контрнаступление. Вопреки этому плану вся подготовка к отражению агрессии с приходом Жукова на пост начальника Генштаба стала проводиться в русле немедленного (по факту нападения) встречно-лобового контрвторжения. Или, как тогда говорили, глубокими стратегическими операциями. Вот и получается, что горы развединформации, которую получал Сталин, не сыграли почти никакой роли во время начальных боевых действий Красной Армии по отражению агрессии...
РЕЦЕНЗИЯ ФРОНТОВИКА
Генерал армии Махмут ГАРЕЕВ - «Комсомольской правде»:
«А у нас, ветеранов, есть право на правду?»
В минувшее воскресенье по телевидению был показан новый фильм Алексея Пивоварова «22 июня. Роковые решения». Эта лента (как и предыдущая о Ржевском сражении) вызвала бурные споры среди фронтовиков, военных и историков. Военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ попросил поделиться своими впечатлениями о фильме президента Академии военных наук, участника Великой Оте-чественной войны генерала армии Махмута ГАРЕЕВА.
- Махмут Ахметович, как вам «Роковые решения»?
- У меня на душе и возмущение, и беспокойство. Вот уже 70 лет прошло после войны, и, наверное, в 70 раз увеличилось количество лжи, фальсификаций, неправды о войне.
- А в этом фильме что вас конкретно возмутило?
- В нем изначально явная предвзятость и недопустимая вольность в трактовке событий. Авторы фильма, мягко говоря, недоброжелательны и недобросовестны по отношению к руководству СССР, к командованию Красной Армии.
- А в чем конкретно?
- Кого эти хлопчики с телевидения взяли в консультанты по событиям начального периода войны? Ни одного серьезного эксперта! Еще Мельтюкова можно считать за историка и то, на мой взгляд, предвзятого. А Осокин и другие? Они не историки, никакого военного образования не имеют. Нельзя же по сплетням и однобоким книгам какие-то псевдосенсационные выводы делать! Получается совершенно невежественный подход. Вся сложнейшая обстановка того времени до предела упрощается, подгоняется под идеологические установки.
Непонятно, кто такой во френче стоит все время на мосту посреди Москвы, где Руст приземлился, и зачитывает отрывки из директив, планов. И как он делает? Например, в документах 40-го года и до 15 мая 1941 года во всех вариантах по стратегическому развертыванию войск всегда ставилась задача сперва отра-зить агрессию, вторжение противника, а потом переходить в наступление. Но эти киногерои, когда читают документы, первую часть их исключают и начинают сразу: «Нанести удар…» И получается, что во всех планах шел вопрос только о наступлении! Это же подтасовка, жульничество просто!
- А что это были за соображения от 15 мая 1941 года, которые упоминаются в фильме?
- В тех документах было написано, что фашистская Германия сосредоточивает у советских границ крупные силы, что они нас могут упредить.
- А чей это документ был?
- Его готовили Василевский и Ватутин. Но я не думаю, чтобы они его по своей инициативе готовили. Наверное, было дано указание. Ни Жуков, ни Тимошенко не подписали его. Потом ходили разные сплетни, что Сталин эти соображения отверг. Но нет никаких подтвержденных данных, чтобы этот документ или докладывался Сталину, или что его кто-то серьезно рассматривал. Документ не подписан и никому не представлен.
- В фильме говорится о пяти-шести вариантах развертывания событий. Что вам известно на этот счет?
- Никаких там пяти вариантов не было. Просто все время по мере разработки планов шел вопрос, где сосредоточить основные усилия - на Западном направлении или на Юго-Западном, Киевском направлении. Сталин настоял, что надо основные усилия сосредоточить на Юго-Западном направлении. Но ведь даже там, где были наши основные силы, а у немцев не основные, на Юго-Западном направлении, даже там наши войска потерпели поражение. Конечно, это была ошибка, разведка не разглядела, что основные силы врага - на Западном направлении...
- А как это, по-вашему, трактуется в фильме? С вашей точки зрения военачальника, историка, участника событий? Где правда, где ложь?
- Там много всякой лжи. Например, там говорится, что Советский Союз в спину Польше нанес удар 17 сентября 1939 года. Дело в том, что при этом забывают, что сама Польша вместе с Гитлером нападала на Чехословакию. В 1934 году Польша первой заключила договор с Германией о ненападении. Земли Западной Белоруссии и Украины в 20-м году незаконно были силой захвачены Польшей, пользуясь слабостью Советского Союза в то время. Естественно, не оставлять же в беде белорусов, украинцев...
Авторы фильма говорят, что мы Польшу оккупировали и навязали коммунистический режим. Но прежде нужно было поляков освободить из фашистского ига. Гитлер ведь не собирался никакого государства польского или прибалтийского создавать. Все они должны были стать протекторатами. Если бы Прибалтику и Польшу Советский Союз не освободил, они бы никогда не имели своей независимости. Что, теперь все это пересматривать, что ли? Итоги Второй мировой войны незыблемы, никто их не должен расшатывать. Иначе прежде всего это кончится плохо именно для этих стран.
- Это уже не первый фильм, который вызывает возмущение фронтовиков и историков. Что происходит? Ведь подают это как «новый взгляд» на войну...
- И ведь никто не только не пресекает эти фальсификации, а всячески этому способствует. Все как с гуся вода. Я думаю, что на этот вопрос правильно ответил когда-то мой отец. Он говорил: каждый по-своему кусок хлеба зарабатывает.
Но при этом и сам я хочу спросить: а у нас, ветеранов, есть право на правду о войне? Чтобы ее не искажали, не оскорбляли нас, участников войны, что мы напрасно воевали?
Во многих исследованиях российских и зарубежных историков давно укоренился миф, что нападение стало внезапным для СССР, что Сталин прозевал этот стратегический момент из-за недостатка достоверной информации от разведки. Но так ли это? Действительно ли советское руководство испытывало дефицит сведений о подготовке вермахта к войне и дате вторжения гитлеровских войск? Ответы на эти и другие вопросы военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ получил у известного военного историка Арсена МАРТИРОСЯНА, много лет занимавшегося данной проблемой.
ВРЕМЯ «Ч»
Виктор БАРАНЕЦ (В. Б.): - Арсен Беникович, когда советская разведка впервые начала информировать Кремль о возможном нападении Германии на СССР?
Арсен МАРТИРОСЯН (А. М.): - Такие сообщения, в том числе и с указанием различных вариантов разгрома наших войск, стали поступать в Москву еще с 1935 года. А с конца 1936 г. уже было известно, что в Германии разработан первый вариант плана агрессии, носивший в то время «скромное» название «Восточная кампания». Информация об этом была доложена Сталину 10 февраля 1937 г. Информационные сигналы о возможном нападении Германии на Советский Союз поступали и в 1938 -1939 годах. К тому же Гитлер... сам выболтал Сталину примерный срок нападения в своем майском (1941 г.) письме, в котором прямо указал, что примерно 15 - 20 июня он якобы начнет переброску своих войск с германо-советской границы на запад. Хотя на стол Сталина начали ложиться донесения разведки иного рода, в том числе и с более или менее точными сведениями о дате нападения.
В. Б.: - А что было известно в Кремле о планах Гитлера накануне 22 июня?
А. М.: - Самый убедительный ответ на этот вопрос дают архивные материалы. А они говорят о том, что советская разведка в последние 10 дней до начала войны аж 47 раз абсолютно точно или относительно точно называла дату фашистского вторжения. Именно поэтому Сталин 18 июня 1941 года санкционировал объявление боевой тревоги в войсках прикрытия.
В. Б.: - Но почему же тогда Сталин принял такое решение всего за три дня до войны? Может быть, потому, как утверждается в некоторых статьях и исследованиях, что советская разведка ошиблась в определении сроков и даты нападения?
А. М.: - Самое досадное, что источниками таких мифов порой являются, увы, сами разведчики...
В. Б.: - Разведчики - в качестве дезинформаторов?
А. М.: - Вспоминаю, как десять лет назад в связи с 60-летием начала Великой Отечественной войны редакция газеты Минобороны РФ «Красная Звезда» проводила заседание «круглого стола». И вот там, 16 июня 2001 года, полковник СВР Владимир Николаевич Карпов прямо так и заявил: «К сожалению, разведка не назвала точной даты, не сказала однозначно, что война начнется 22 июня». И с тех пор «просвещенные» авторитетным человеком (разведчик же) доверчивые «исследователи» вот уже целое десятилетие хором голосят, что-де советская разведка не справилась со своей основной задачей - не установила точную дату начала агрессии гитлеровской Германии.
В. Б.: - Но ведь до Карпова почти то же самое утверждали некоторые маршалы, в частности и маршал Жуков, и генералы, в том числе и из разведки...
А. М.: - Их авторитет, безусловно, давит. Кстати, в «исправленном и дополненном по рукописи автора» издании мемуаров Жукова в 2002 году появилась любопытная фраза: «Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала и план войны. Генеральному штабу о дне нападения немецких войск стало известно от перебежчика лишь 21 июня, о чем нами тотчас же было доложено И. В. Сталину. Он тут же дал согласие на приведение войск в боевую готовность. Видимо, он и ранее получал такие важные сведения по другим каналам...» Каким бы уважаемым ни был образ Жукова в массовом сознании, каким бы ни было почти абсолютное доверие большинства читателей его мемуарам, но правда о работе советской разведки накануне войны неизмеримо дороже.
МЕЖДУ ПРАВДОЙ И ЛОЖЬЮ
В. Б.: - И в чем же суть этой правды?
А. М.: - А давайте обратимся к фактам, которые зафиксированы в архивных документах. Начиная с января 1941 года как минимум 22 сообщения резидентур Главного разведуправления Генштаба, одно - разведуправления ВМФ и 45 -1-го управления НКВД-НКГБ СССР содержали указания на предполагаемые даты нападения. Конечно, в этих документах были и разнобой, и многочисленные дезинформационные «шумы» - германская разведка в поте лица распространяла всевозможную дезу, которая по разным каналам попадала в Москву. И все равно за месяц до войны Сталин уже располагал информацией о том, что в начале 20-х чисел июня произойдет нападение. И лишь за 10 дней до начала войны в Кремль стала поступать информация, в которой, как я уже говорил, точно указывалось время «Ч» - 22 июня...
В. Б.: - И что, раньше никак нельзя было выведать это?
А. М.: - Легко сказать!.. Установить точную дату нападения раньше указанного промежутка времени было невозможно. По той причине, что верховное командование Германии письменно указало день 22 июня 1941 года (как дату нападения) только 10 июня 1941 года. А до этого времени, как, впрочем, и после 10 июня и до дня нападения, немцы вели широкомасштабную, прекрасно продуманную, четко скоординированную и неукоснительно претворявшуюся в жизнь даже в различных деталях и нюансах дезинформационную кампанию. Цель - попытаться ввести высшее руководство СССР и командование армии в полное заблуждение. И все же хоть и за 10 дней до начала вой-ны, а Москва получила точные данные.
Таким художник Федор Решетников представлял Верховного главнокомандующего во время войны. Хотя Сталин получил звание Генералиссимуса и Героя Советского Союза только в июне 1945 года.
«СОВЕТЫ, СОВЕТЫ, СКОРО БУДЕТ ВОЙНА!»
В. Б.: - Кто же и как добыл эту информацию?
А. М.: - Наверное, некоторые читатели сильно удивятся, узнав о том, что одну из важнейших ролей здесь сыграла разведка пограничных войск, как, впрочем, и сами пограничники. Именно разведка погранвойск одной из первых смогла установить начало выдвижения ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции. Впервые пограничники назвали дату вторжения гитлеровцев 14 июня 1941 г. Об этом им сообщили два диверсанта, задержанные на участке 19-й заставы погранотряда НКВД Белорусской ССР. Вторично ту же дату - 22 июня - назвала вторая группа диверсантов, задержанных 18 июня. Еще 6 раз эту информацию подтвердили агенты пограничников, работавшие на той стороне кордона. В тот период стали активно поступать такие же данные от военных перебежчиков и дружественно настроенных к СССР гражданских лиц, живших по ту сторону границы.
В середине июня советскую границу в Прибалтике перешел солдат стоявшего в гарнизоне Айдкунен 405-го пехотного полка вермахта, который на допросе показал, что, по словам генерала фон Ленгвица, инспектировавшего их часть, в ближайшие дни произойдет нападение Германии на СССР. 15 июня 1941 г. на участке 4-й комендатуры 93-го Лисковского погранотряда проживавшие на сопредельной стороне польские женщины выходили на берег пограничной реки и, сложив рупором ладони, кричали советским пограничникам: «Советы, Советы, скоро будет война! Советы, через тыждень (по-польски - неделя. - А. М.) будет война!» Это было зафиксировано сотрудниками разведки погранвойск и доложено по инстанции. Суммарно пограничники назвали дату 22 июня 26 раз!
В. Б.: - А сколько всего было перебежчиков?
А. М.: - Только за период с 1 по 10 июня пограничники задержали 108 вражеских лазутчиков и диверсантов. Вдвое больше их было задержано и в оставшиеся до нападения одиннадцать дней.
ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ С ТОЙ СТОРОНЫ
В. Б.: - Нет, пожалуй, ни одного исследования о начале войны, где не упоминался бы еще и некий немецкий фельдфебель...
А. М.: - Есть документы, в которых говорится, что поздним вечером 21 июня 1941 г. советско-германскую границу на участке 4-й комендатуры Владимир-Волынского пограничного отряда перешел ефрейтор Альфред Лисков. Он примерно за 7 часов до нападения перешел на советскую сторону и предупредил о грозящей беде.
В. Б.: - Если верить мемуарам, то это именно тот самый перебежчик, опираясь на данные которого, Жуков якобы сообщил Сталину о неизбежном нападении Германии?
А. М.: - Да, и якобы потребовал тут же дать директиву о приведении войск западных округов в боевую готовность. Вот почему у многих давно сложилось впечатление, что Сталин «почти ничего не ведал» о грядущем нападении и только благодаря Жукову до него дошло, что война вот-вот грянет. Тут стоит вспомнить, как в мемуарах Георгия Константиновича описывается этот случай:
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик - немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исход-ные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.
- Приезжайте с наркомом в Кремль, - сказал И. В. Сталин.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
- А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? - спросил он.
- Нет, - ответил С. К. Тимошенко. - Считаем, что перебежчик говорит правду.
Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их...»
Увы, не только доверчивые обыватели, но и некоторые серьезные исследователи охотно муссируют этот факт, особенно напирая на то, что Сталин, мол, и в данном случае не собирался верить фельдфебелю и потому чрезмерно осторожничал. Причем все преподносится так, как будто только от немецкого перебежчика высшее советское руководство и узнало о скором нападении...
В. Б.: - Получается, что никакого значения информация Лискова тогда уже не имела?
А. М.: - Именно так. К тому же архивные документы свидетельствуют: передача директивы № 1 в войска была закончена уже в 0 час. 30 мин. 22 июня по московскому времени. То есть с учетом разницы между местным и московским временем - за полтора часа до того, как от А. Лискова была получена важная информация, которую еще надо было передать в Москву, к тому же через Киев! В Москву она поступила не ранее 5 часов утра. Совершенно очевидно, что решение о направлении директивы № 1 принималось отнюдь не на показаниях А. Лискова, а на основе других данных, ибо сведения фельдфебеля о грядущем вот-вот нападении прозвучали после того, как директива уже шла в войска.
Гитлер и Паулюс у карты военных действий (фото из немецкого архива).
В ЧЕМ СОМНЕВАЛСЯ ВОЖДЬ?
В. Б.: - И тем не менее это уже стало почти исторической аксиомой: Сталин с большим недоверием воспринимал любую информацию такого рода...
А. М.: - Среди определенной категории исследователей считается особым шиком ёрничать насчет особой осторожности и подозрительности И. В. Сталина, с которой он якобы встречал сообщения перебежчиков, агентов и диверсантов. Жуков же не преминул вставить якобы произнесенные Сталиным слова в текст своих мемуаров, подчеркивая тем самым особую подозрительность Иосифа Виссарионовича. Помните: «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?»
В. Б.: - Но ведь вопрос резонный. Мог быть ведь и такой ход с германской стороны. Деза ведь тоже была своего рода оружием войны...
А. М.: - Я не стану ёрничать насчет невесть откуда взявшейся в мемуарах Жукова его с Тимошенко твердой уверенности, что информация перебежчика соответствовала действительности. Но нельзя не учитывать, что они оба не были профессионалами в вопросах разведки и контрразведки. Дело в том, что при всей колоссальной значимости получаемой от задержанных перебежчиков, но особенно агентов и диверсантов германских спецслужб информации любой мало-мальски сведущий в работе разведки специалист должен был обязательно обратить внимание на то, что направленные на советскую территорию с мелкими тактическими заданиями владеют важнейшей информацией сугубо стратегического характера! В том числе и о дате нападения, и о приготовлениях целых немецких армий!
Сталин, Берия и Меркулов не были профанами в работе спецслужб. Они совершенно справедливо заподозрили неладное в этой информации.
Откуда эти агенты и диверсанты в званиях рядовых или ефрейторов могли знать стратегически важную информацию? Ее необходимо было немедленно и самым тщательнейшим образом проверить и перепроверить. Ибо последствия безоговорочной веры в показания перебежчиков без проверки могли быть катастрофическими. Ведь германское командование специально провоцировало советское руководство на такие действия, которые можно было бы представить агрессивными и тем самым оправдать якобы превентивный характер грядущего нападения. Ни Сталин, ни Берия, ни Меркулов не поддались на эту мелкотравчатую провокацию и решили провести блицпроверку данных с помощью авиаразведки.
ВОЗДУШНАЯ РАЗВЕДКА
В. Б.: - В чем был смысл такого шага? Убедиться, что гитлеровские армии уже у порога?
А. М.: - Сталин отдал приказ о срочном проведении в течение светового дня 18 июня 1941 года воздушной разведки вдоль всей линии границы в полосе ответственности Западного особого военного округа (ЗапОВО).
Почему именно там? Потому что Сталин не поверил оптимистичным заявлениям командующего ЗапОВО Павлова, которыми он пытался успокоить Кремль. Кроме того, совершенно ясно, что Сталин особое значение придавал безопасности именно на Западном, то есть Белорусском, направлении, где назревала самая серьезная угроза.
Кстати, именно в этом округе раньше, чем в других, по приказу Сталина стали выдвигать дивизии к границе с 11 июня.
В. Б.: - И как же проводилась авиаразведка?
А. М.: - Вот как это выглядело в описании непосредственного исполнителя этого задания Сталина - Героя Советского Союза, генерал-майора авиации (с 4 июня 1940 г.) Георгия Нефедовича Захарова, командовавшего перед войной 43-й истребительной авиадивизией Западного особого военного округа:
«...Где-то в середине последней предвоенной недели - это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года - я получил приказ командующего авиацией Западного особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север - до Белостока. Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и вовсе не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые - судя по всему, штабные - автомобили.
Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее... и готовое вот-вот перехлестнуть через нее. Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме единственного: близится вой-на. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырех словах: со дня на день»...
Окончание - в завтрашнем номере «КП».
Арсен Беникович МАРТИРОСЯН
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Арсен Беникович МАРТИРОСЯН родился 10 января 1950 года в Москве.
Окончил Высшую школу КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского и Краснознаменный институт КГБ СССР им. Ю. В. Андропова. Много лет находился на оперативной работе в разведке. Окончил аспирантуру. После увольнения со службы всецело увлекся военной историей, изучая многочисленные архивные отечественные и зарубежные документы. Автор 20 книг. Из них наиболее известны «Заговор маршалов. Британская разведка против СССР», «22 июня. Правда Генералиссимуса», «200 мифов о Великой Отечественной войне», «Сто мифов о Лаврентии Берия» и другие. Член Союза писателей России.
Точная дата войны была известна Кремлю
Алексей МАЙОРОВ
Об этом свидетельствуют рассекреченные документы советской разведки.
Накануне годовщины начала Великой Отечественной войны Служба внешней разведки России подготовила сборник документов «Агрессия», в котором впервые были обнародованы разведданные, докладывавшиеся высшим руководителям СССР в 1939-1941 годах, в том числе перед самым нападением Германии на нашу страну.
Из них следует: Иосиф Сталин и его соратники знали о том, что война неминуемо начнется во второй половине июня 1941 года.
Лев Соцков
Впервые СВР РФ рассекретила такое большое количество материалов, посвященнных подготовке нацистов к войне против Советского Союза. Это аналитические записки, донесения из резидентур, составленные на основе данных, полученных от наших агентов в самых разных странах. Они ложились на стол Сталина, Берии, Молотова...
В последние годы среди российских историков и политиков не утихают споры: насколько точными были сведения разведки о сроках начала войны, не "купились" ли наши разведчики на дезинформацию противника. Теперь читатели смогут сделать вывод сами. Листы документов с грифом «совершенно секретно» подтверждают, что были случаи, когда по каналам разведки поступали данные от подставных лиц германских спецслужб (обычное дело на невидимом фронте), но они резко отличались от общего потока информации от других источников.
Зерна отделялись от плевел. Большая часть донесений о военных приготовлениях нацистов поступала из аппаратов Геринга и Гимлера. И это была надежная информация. 17 июня 1941 года начальник внешней разведки Павел Фитин лично доложил Сталину о точной дате нападения на СССР, тем самым лично поручившись головой за достоверность сведений (такие тогда были порядки).
В те дни наш важнейший агент Старшина, офицер штаба ВВС Германии, сообщил, что "все приготовления к вторжению закончены и вермахт находится в режиме ожидания. Война может начаться 21 или 22 июня, но не позже". Летели в Москву и срочные донесения от агента Брайтенбаха - Вилли Лемана, сотрудника гестапо. Он однозначно называл точную дату войны - 22 июня. Телеграммы с аналогичными предупреждениями приходили из столиц стран-союзниц Германии - Италии, Финляндии, Румынии, Венгрии...
В них говорилось, что Гитлер окончательно принял политическое и военное решение - атаковать Советский Союз. Последняя такая депеша пришла 19 июня из Рима. Наш агент сообщил о шифровке, присланной послом Италии в Берлине. Посол докладывал Муссолини, что «был приглашен в германский генеральный штаб, где ему официально сообщили, что вторжение в СССР произойдет в период с 20 по 22 июня». Всего Сталин получил около 30 донесений разведки, в которых со ссылкой на агентуру утверждалось: Германия нападет на СССР в 20-х числах июня. Но решения о всеобщей мобилизации вождь так и не принял.
Лев Соцков собрал уникальные документы советской разведки.
А ведь в Кремль докладывалась не только политическая информация, но конкретные планы бомбардировок советских стратегических объектов. Источники разведки в Люфтваффе докладывали о наличии снимков высокого разрешения нашей инфраструктуры для проведения эффективных бомбардировок.
Эти добровольные помощники (например, тот же агент Старшина), даже выступали с предложениями, что нужно сделать для противодействия немецкой авиации. Но увы, когда сообщения готовились для доклада в Кремль, эти рекомендации были вырезаны. Любые советы вызывали раздражение у Сталина.
Поступали оперативные сведения и с периферии - от НКГБ Белоруссии, Украины. Перебежчики докладывали о беспрерывном пополнении немецких войск, о подготовке к форсированию водных преград, создании полевых складов боеприпасов.
Увы, и к этим сообщениям вовремя не прислушались. Как бы там ни было, но в своей совокупности рассекреченные доументы убедительно свидетельствуют, что разведка выполнила свою важнейшую функцию, проинфомировав политическое руководство СССР о планах Гитлера и назвав точную дату начала войны.
ВОПРОСЫ АВТОРУ
Лев СОЦКОВ, ветеран СВР РФ, историк, составитель сборника "Агрессия": "Вождь боялся дать Германии повод для вторжения"
- Как, по-Вашему, есть ли личная вина Сталина в том, что война застала нас врасплох?
- Этот вопрос актуален уже много лет. Сегодня мы можем только годать о мотивах его поступков. Как известно, он никаких мемуаров не оставил и дневников не вел. Из того, что мы знаем из окружения Сталина, он больше всего боялся обвинений в том, что даст Гитлеру повод для начала войны. Говорят, якобы были предложения о нанесении упреждающих ударов. Но если бы Сталин принял такое решение, то мы бы сами стали «агрессорами» и никакой антигитлеровской коалиции не сложилось бы. - Если разведка обо всем информировала, откуда появился термин «внезапное нападение»?
- Этот тезис был выдвинут нашим руководством для того, чтобы объяснить катастрофические неудачи в начале войны. Далеко не всеми секретными сведениями разведки Сталин делился даже с главными военными руководителями. Напомню: только вечером 21 июня Жуков и Тимошенко убедили его направить в войска ориентировку о приведении их в полную боевую готовность. Но время уже было упущено. - Многие историки упрекают разведеку в том, что она называла разные даты нападения: 15 мая, затем 25 мая и 22 июня. В чем была причина?
- Дело в том, что немцы на самом деле переносили дату вторжения. Фюрер не мог оставить на своем стратегическом фланге неспокойные Балканы с восставшей Югославией. Ее захват потребовал больше времени, чем планировалось, и поэтому нападение на СССР перенесли более, чем на на месяц - с 15 мая на двадцатые числа июня. Разведчики об этом информировали. Но если нападение предрешено, столь небольшая разница в сроках не имела значения.
- Узнаем ли мы имена иностранных агентов, которые передавали в Москву секретные сведения?
- Разведка раскрывает своих людей, как правило, лишь тогда, когда обстотельства раскрывают их без нашего участия. Многие из наших тогдашних помощников были схвачены и казнены. Но некоторые не раскрыты до сих пор. Мы не собираемся оглашать их имена: чего будет стоить разведка, если она по своей инициативе рассекречивает собственных агентов. Но мы никогда не забудем, как эти люди в тяжелейших условиях информировали нас о планах фашистов.
- Нашим спецслужбам повезло, что у них тогда оказались столь уникальные возможности, или это результат упорной работы?
- Я в разведке очень давно, больше полувека. Это тяжелый труд, и у каждого разведчика своя судьба. Мы работаем в разных странах при разных обстоятельствах. Склонить человека к сотрудничеству с иностранным государством крайне непросто. Говоря о предвоенном периоде, нужно помнить, что люди помогали Советскому Союзу, осознавая реальную опасность победы фашизма. Сейчас обстановка совсем другая, меняются цели и средства нашей работы. Но надо всегда помнить, что разведка - это тот инструмент, без которого государство, которое претендует на лидирующую роль в международных делах и хочет обеспечить свою безопасность, существовать не может.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
День Победы
Виктор БАРАНЕЦ
(22 Июня 2011, 01:00)
Что знал Сталин о планах Гитлера. Часть 2Комментарии: 70
За полторы недели до нападения вермахта на СССР 22 июня 1941 года наша разведка 47 раз информировала Кремль о дате вторжения
И только за три дня до войны Красную Армию стали приводить в боевую готовность. Во многих исследованиях российских и зарубежных историков укоренился миф, что нападение стало внезапным для СССР. Но так ли это? Действительно ли Сталин прозевал стратегический момент из-за недостатка достоверной информации о дате вторжения гитлеровской армии? Ответы на эти и другие вопросы военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ получил у известного военного историка Арсена МАРТИРОСЯНА, много лет занимавшегося данной проблемой (начало беседы читайте здесь)
ВОЗДУШНАЯ РАЗВЕДКА
Виктор БАРАНЕЦ (В. Б.): - Арсен Беникович, в первой части нашей беседы вы рассказали, что в последние дни перед войной на Сталина обрушился вал развединформации с западных границ. Что вместе с достоверными данными шла и деза. Как Сталин фильтровал донесения спецслужб?
Арсен МАРТИРОСЯН (А. М.): - Чтобы проверить реальное положение дел, Сталин приказал срочно провести в течение светового дня 18 июня воздушную разведку вдоль всей линии границы - в полосе ответственности Западного особого военного округа. Это задание было поручено генералу Георгию Захарову. Он увидел с воздуха армады немецких войск, двигавшихся к нашей границе. И пришел к выводу, что война начнется со дня на день...
В. Б.: - И какие же выводы сделал Кремль из той воздушной операции?
А. М.: - Сразу после получения данных воздушной разведки по приказу Сталина Молотов обратился к германскому правительству с предложением срочно принять его с визитом, факт чего четко зафиксирован в записи от 20 июня 1941 г. в дневнике начальника генерального штаба сухопутных сил Германии генерала Ф. Гальдера: «Молотов хотел 18.6. говорить с фюрером». То же самое есть и в дневнике Геббельса. На это предложение последовал немедленный отказ немецкой стороны. Впоследствии было установлено, что в дневнике статс-секретаря МИД Германии Вайцзеккера за 18 июня 1941 г. появилась следующая запись: «Главная политическая забота, которая имеет место здесь (то есть в Берлине. - А. М.) - не дать Сталину возможности с помощью какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты»...
«ПРИВЕСТИ ВОЙСКА В ПОЛНУЮ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ»
В. Б.: - И что же после воздушной разведки на западной границе 18 июня предпринял Сталин?
А. М.: - После такой глобальной проверки у Сталина не оставалось уже никаких сомнений в том, что война грянет через три-четыре дня. И 18 июня он приказал начальнику Генштаба отправить директивную телеграмму о приведении войск в полную боевую готовность. Единственное упоминание об этой телеграмме содержится на 70-м листе 4-го тома следственного дела по обвинению командования ЗапОВО, где зафиксировано показание начальника связи округа генерала А. Т. Григорьева: «И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность...» Как следует из материалов следствия, командующий ЗапОВО откровенно проигнорировал директиву, как и другие командующие.
В. Б.: - А что, в другие округа телеграмма не дошла?
А. М.: - В ряде случаев эта директива была доведена, в том числе и до сведения командиров отдельных частей, но не ниже командиров дивизий, что подтверждается архивными документами. Судя по материалам расследования причин трагедии 22 июня 1941 года, которое Сталин инициировал еще в начале войны, в том числе и силами Особых отделов НКВД СССР (а оно велось и после войны), в этой телеграмме были указаны ориентировочные сроки нападения. Прежде всего сама дата 22 июня 1941 года, что явствует из опубликованных ныне документов военной контрразведки о первых днях агрессии. Аналогичные упоминания есть и в ответах опрошенных генералов, которые перед войной командовали войсками в западных округах. Об этом же свидетельствуют и отдельные документы командования Прибалтийского военного округа, а также донесения командующих флотами о приведении вверенных им флотов в боевую готовность № 2, которые датированы 19 июня. Кроме того, упоминание об этом факте содержится и на 137-й странице шестого тома изданной в 1965 г. «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945».
ДЕПЕША ИЗ ХЕЛЬСИНКИ
В. Б.: - А что о дате начала войны сообщали в Москву наши зарубежные резидентуры?
А. М.: - Впервые 22 июня как дата нападения Германии прозвучала в срочном донесении резидента разведки НКГБ в Финляндии Е. Т. Синицына 11 июня 1941 г. Данные были получены от ценного агента хельсинкской резидентуры «Монаха». Его информация всегда отличалась высокой достоверностью. «Монах» сообщил, что утром 11 июня 1941 г. в Хельсинки было подписано тайное соглашение между Германией и Финляндией об участии финских вооруженных сил в предстоящей войне гитлеровской Германии против Советского Союза, которая начнется 22 июня. Агент также отметил, что формально Финляндия вступит в войну на четыре дня позже. Попутно замечу, что еще не перевелись отдельные «исследователи», которые обвиняют Советский Союз в нападении на Финляндию 25 июня 1941 г.
В. Б.: - Но ведь действительно Финляндия в ту пору была нейтральным государством, с которым к тому же у СССР был подписан мирный договор...
А. М.: - Однако, подписав тайное соглашение с Германией об участии своих вооруженных сил в войне против СССР, с утра 11 июня 1941 г. Финляндия перестала быть даже иллюзорно нейтральной, каковой она и так не была. К тому же 17 июня в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация, а по тогдашним понятиям это война. И потому любые упреждающие военные меры против потенциального агрессора были более чем оправданны.
«МОСКВА. КРЕМЛЬ. СРОЧНО»
В. Б.: - А какие разведсообщения поступали в Москву из других стран?
А. М.: - Таких сообщений было очень много. 12 июня 1941 года резидент ГРУ в Берлине генерал-майор Тупиков (оперативный псевдоним «Арнольд») сообщил в Москву о том, что срок вероятного нападения на СССР - 15 - 20 июня.
В тот же день, 12 июня, в ГРУ поступило срочное сообщение от легендарного нелегального резидента, руководителя чрезвычайно эффективной агентурной группы «Крона» (впоследствии - Героя России) Яна Петровича Черняка, в котором говорилось, что «22 июня, 3 часа 30 минут - начало выступления сухопутных войск Германии».
19 июня берлинская резидентура НКГБ СССР сообщила о дате нападения на СССР 22 июня со ссылкой на сведения, полученные от ценнейшего агента советской внешней разведки «Брайтенбаха» (Вилли Леман, ответственный сотрудник гестапо). Агент сообщил, что в его ведомстве получен приказ военного командования 22 июня после 3 часов утра начать военные действия против Советского Союза.
21 июня 1941 г. резидент ГРУ и военный атташе во Франции генерал-майор И. А. Суслопаров (оперативный псевдоним «Маро») сообщил в Москву, что, «по достоверным данным, нападение Германии на СССР назначено на 22 июня 1941 года».
21 июня 1941 г. оперативный сотрудник советской внешней разведки в Варшаве И. Гудимович получил от своего польского помощника информацию о том, что на рассвете 22 июня Германия нападет на СССР.
1939 год. Торжественный прием у Риббентропа. По левую руку от Гитлера - «личный информатор» Сталина Ольга Чехова. Ее сообщения были бесценными для Кремля. Она знала очень многое о том, что происходило в окружении фюрера...
Фото: varjag-2007.livejournal.com.
ЗАГАДОЧНЫЙ АГЕНТ
В. Б.: - В некоторых исследованиях этого же вопроса встречается фамилия еще одного загадочного агента Москвы - Ревельской. Кто эта женщина?
А. М.: - Да, исходя из своих патриотических убеждений, неоценимую инициативную помощь в установлении точной даты нападения советской разведке оказал бывший агент еще... царской военно-морской разведки. Он действительно фигурирует в архивных документах нашей военной разведки как Анна Ревельская (хотя настоящие имя и фамилия ее до сих пор не установлены). В 10 часов утра 17 июня 1941 г. Анна Ревельская посетила советского военно-морского атташе в Берлине М. А. Воронцова и сообщила ему, что в 3 часа ночи 22 июня 1941 г. германские войска вторгнутся в Советскую Россию (так Ревельская назвала Советский Союз). Информация Анны немедленно была сообщена в Москву и доложена наркомом ВМФ Н. Кузнецовым Сталину.
«РАЗВЕДКООПЕРАТИВ»
В. Б.: - Не раз приходилось читать о «сотрудничестве» советских и иностранных спецслужб в добывании информации о начале войны. Это документально как-то подтверждается?
А. М.: - Да, это так. По этой части сотрудничали многие разведки в Европе.
Тут стоит знать, что с 16 мая 1935 г. между чехословацкой и советской военными разведками действовало секретное соглашение об обмене разведывательной информацией по Германии. Чехословацкая разведка уже 27 мая знала точную дату нападения Германии на СССР и передала ее Москве.
Активную разведывательную деятельность против Третьего рейха вела также и польская военная разведка. Ее информация поступила в Москву по агентурным каналам, так как в то время мы с ней не сотрудничали.
ЛИЧНАЯ АГЕНТУРА ВОЖДЯ
В. Б.: - В некоторых источниках нередко встречается фраза «агенты личной разведки Сталина», которые работали в Берлине. Это образное название или реальность? У Сталина была личная разведка? Если да, то какую роль сыграла она в информировании Москвы о планах Гитлера накануне войны?
А. М.: - «Агенты личной разведки Сталина» - это неофициальное название группы разведчиков, так сказать, высшего пилотажа. Они действовали в самом «кратере» гитлеровской Германии и добывали ценнейшую информацию. В том числе и о военных планах Гитлера. Среди них - легендарная Ольга Константиновна Чехова-Книппер - выдающаяся актриса театра и кино, внесшая беспрецедентный вклад в Великую Победу (племянница Антона Чехова). В течение многих лет на стол Сталина регулярно ложились сообщения, подписанные очаровательным женским псевдонимом «Мерлин» - за ним скрывалась великая актриса.
Выдающаяся разведчица-нелегал работала на советскую разведку с 1922 по 1945 год. Первоисточниками стратегически важной информации у нее были сами главари Третьего рейха - Гитлер, Геринг, Гесс, Геббельс, Кейтель, Шпеер и прочие, а также их жены и любовницы, с которыми она поддерживала тесные дружеские связи. Известно, что Гитлер, что называется, души не чаял в Ольге Чеховой и, присвоив ей специально для нее же учрежденное звание Государственной артистки Третьего рейха, приглашал ее на самые престижные мероприятия, во время которых демонстративно оказывал ей знаки высшего внимания (например, неизменно усаживал ее рядом с собой).
Естественно, что Сталин едва ли не повседневно достоверно знал, что делает и что думает Гитлер, а заодно и его окружение. К тому же информаторами Ольги Константиновны были старшие офицеры вермахта Альбрехт фон Квирингейм, Вернер фон Хефтен и Эберхард Финк. Чехова завербовала их, когда они были еще лейтенантами.
В группу «личной разведки Сталина» входили и другие выдающиеся агенты.
ТАСОВАЛ ЛИ КАРТЫ ФЮРЕР?
В. Б.: - Это правда, что Гитлер не раз переносил срок нападения на СССР? В том числе и из-за так называемых «югославских событий»?
А. М.: - Судя по работам некоторых зарубежных историков, почему-то по-прежнему существует полная убежденность, что югославские события весной 1941 г. вынудили Гитлера менять свои планы нападения на СССР. А что касается значения югославских событий в том, что нападение произошло 22 июня, то никакой роли нет. Их роль лишь в том, что они оттянули на себя определенную часть сил вермахта, которые могли бы быть переброшены на Восточный фронт. И за это, как говорится, спасибо братьям-сербам.
Непонятно, на каком основании и в отечественной историографии о войне сложилась едва ли не твердокаменная убежденность в том, что-де Гитлер неоднократно переносил сроки нападения на СССР, причем за аналогию берут многократный перенос даты нападения Германии на Францию. И что это якобы послужило для Сталина основанием с недоверием относиться к сообщениям разведки о дате нападения.
Более того. Тщательная проверка ныне доступных материалов однозначно показывает, что это, увы, глубочайшие заблуждения, дезинформирующие историческую науку, а заодно общественное мнение. Ничего подобного не было. Дата нападения - 22 июня 1941 г. - сидела в сознании главного нацистского преступника с самого начала. Точнее, с момента утверждения Директивы по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск по «Варианту Барбаросса» от 31 января 1941 г., хотя там и было указано, что «Подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день «Б») могло быть начато 21.6.».
Но если обратиться к записи от 30 мая 1941 г. в хорошо известном всем историкам дневнике Ф. Гальдера, которая содержится на странице 553 второго тома этого дневника, то любой может убедиться в том, что дата 22 июня давно была назначена Гитлером. Гальдер ясно указал, что «фюрер решил, что срок начала операции «Барбаросса» прежний - 22 июня»! Слово «прежний» в записи начальника генерального штаба сухопутных войск Германии и означает, что эта дата была утверждена Гитлером давно. А до этого, на совещании 30 апреля, Гитлер впервые озвучил дату 22 июня, что зафиксировано даже в документах Нюрнбергского трибунала.
Нацисты прилагали колоссальные усилия, дабы скрыть истинную дату нападения. Именно по этой причине они запускали многочисленные дезы с различными сроками - как датированными, так и приблизительными либо по месяцам, либо по временам года. Однако в действительности информация об этой дате вырвалась из-под их контроля как минимум еще в апреле 1941 г., ибо о ней упоминал, например, британский посол в Москве Криппс, который в порядке предсказания назвал дату 22 июня в начале третьей декады апреля 1941 г., в связи с чем германский военно-морской атташе в Москве Норберт фон Баумбах уже 24 апреля сообщил в Берлин, что он опровергает это как слухи. Узнать же об этой дате англичане могли лишь благодаря усилиям своей разведки, а также чехословацкой и польской разведок, но более всего от американцев, которые обменивались разведывательной информацией с Лондоном. Перед генералами же фюрер впервые озвучил дату 22 июня только 30 апреля 1941 г. Такова подлинная правда о том, что знала советская разведка о дате нападения.
В. Б.: - Арсен Беникович, странно как-то все получилось: советская разведка заваливала Кремль сообщениями о грядущей войне, а Красная Армия оказалась плохо подготовленной к войне. Почему же так вышло?
А. М.: - Согласно официальному плану отражения агрессии нашим войскам надлежало встретить нападение в состоянии активной обороны, под прикрытием чего должно было быть осуществлено сосредоточение основных сил. И только после этого и при наличии благоприятных условий - переход в контрнаступление. Вопреки этому плану вся подготовка к отражению агрессии с приходом Жукова на пост начальника Генштаба стала проводиться в русле немедленного (по факту нападения) встречно-лобового контрвторжения. Или, как тогда говорили, глубокими стратегическими операциями. Вот и получается, что горы развединформации, которую получал Сталин, не сыграли почти никакой роли во время начальных боевых действий Красной Армии по отражению агрессии...
РЕЦЕНЗИЯ ФРОНТОВИКА
Генерал армии Махмут ГАРЕЕВ - «Комсомольской правде»:
«А у нас, ветеранов, есть право на правду?»
В минувшее воскресенье по телевидению был показан новый фильм Алексея Пивоварова «22 июня. Роковые решения». Эта лента (как и предыдущая о Ржевском сражении) вызвала бурные споры среди фронтовиков, военных и историков. Военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ попросил поделиться своими впечатлениями о фильме президента Академии военных наук, участника Великой Оте-чественной войны генерала армии Махмута ГАРЕЕВА.
- Махмут Ахметович, как вам «Роковые решения»?
- У меня на душе и возмущение, и беспокойство. Вот уже 70 лет прошло после войны, и, наверное, в 70 раз увеличилось количество лжи, фальсификаций, неправды о войне.
- А в этом фильме что вас конкретно возмутило?
- В нем изначально явная предвзятость и недопустимая вольность в трактовке событий. Авторы фильма, мягко говоря, недоброжелательны и недобросовестны по отношению к руководству СССР, к командованию Красной Армии.
- А в чем конкретно?
- Кого эти хлопчики с телевидения взяли в консультанты по событиям начального периода войны? Ни одного серьезного эксперта! Еще Мельтюкова можно считать за историка и то, на мой взгляд, предвзятого. А Осокин и другие? Они не историки, никакого военного образования не имеют. Нельзя же по сплетням и однобоким книгам какие-то псевдосенсационные выводы делать! Получается совершенно невежественный подход. Вся сложнейшая обстановка того времени до предела упрощается, подгоняется под идеологические установки.
Непонятно, кто такой во френче стоит все время на мосту посреди Москвы, где Руст приземлился, и зачитывает отрывки из директив, планов. И как он делает? Например, в документах 40-го года и до 15 мая 1941 года во всех вариантах по стратегическому развертыванию войск всегда ставилась задача сперва отра-зить агрессию, вторжение противника, а потом переходить в наступление. Но эти киногерои, когда читают документы, первую часть их исключают и начинают сразу: «Нанести удар…» И получается, что во всех планах шел вопрос только о наступлении! Это же подтасовка, жульничество просто!
- А что это были за соображения от 15 мая 1941 года, которые упоминаются в фильме?
- В тех документах было написано, что фашистская Германия сосредоточивает у советских границ крупные силы, что они нас могут упредить.
- А чей это документ был?
- Его готовили Василевский и Ватутин. Но я не думаю, чтобы они его по своей инициативе готовили. Наверное, было дано указание. Ни Жуков, ни Тимошенко не подписали его. Потом ходили разные сплетни, что Сталин эти соображения отверг. Но нет никаких подтвержденных данных, чтобы этот документ или докладывался Сталину, или что его кто-то серьезно рассматривал. Документ не подписан и никому не представлен.
- В фильме говорится о пяти-шести вариантах развертывания событий. Что вам известно на этот счет?
- Никаких там пяти вариантов не было. Просто все время по мере разработки планов шел вопрос, где сосредоточить основные усилия - на Западном направлении или на Юго-Западном, Киевском направлении. Сталин настоял, что надо основные усилия сосредоточить на Юго-Западном направлении. Но ведь даже там, где были наши основные силы, а у немцев не основные, на Юго-Западном направлении, даже там наши войска потерпели поражение. Конечно, это была ошибка, разведка не разглядела, что основные силы врага - на Западном направлении...
- А как это, по-вашему, трактуется в фильме? С вашей точки зрения военачальника, историка, участника событий? Где правда, где ложь?
- Там много всякой лжи. Например, там говорится, что Советский Союз в спину Польше нанес удар 17 сентября 1939 года. Дело в том, что при этом забывают, что сама Польша вместе с Гитлером нападала на Чехословакию. В 1934 году Польша первой заключила договор с Германией о ненападении. Земли Западной Белоруссии и Украины в 20-м году незаконно были силой захвачены Польшей, пользуясь слабостью Советского Союза в то время. Естественно, не оставлять же в беде белорусов, украинцев...
Авторы фильма говорят, что мы Польшу оккупировали и навязали коммунистический режим. Но прежде нужно было поляков освободить из фашистского ига. Гитлер ведь не собирался никакого государства польского или прибалтийского создавать. Все они должны были стать протекторатами. Если бы Прибалтику и Польшу Советский Союз не освободил, они бы никогда не имели своей независимости. Что, теперь все это пересматривать, что ли? Итоги Второй мировой войны незыблемы, никто их не должен расшатывать. Иначе прежде всего это кончится плохо именно для этих стран.
- Это уже не первый фильм, который вызывает возмущение фронтовиков и историков. Что происходит? Ведь подают это как «новый взгляд» на войну...
- И ведь никто не только не пресекает эти фальсификации, а всячески этому способствует. Все как с гуся вода. Я думаю, что на этот вопрос правильно ответил когда-то мой отец. Он говорил: каждый по-своему кусок хлеба зарабатывает.
Но при этом и сам я хочу спросить: а у нас, ветеранов, есть право на правду о войне? Чтобы ее не искажали, не оскорбляли нас, участников войны, что мы напрасно воевали?
Комментариев нет:
Отправить комментарий